Фортепианные произведения А. Эшпая | Статья

А. В. Богданова 
«Андрей Эшпай: Монографический очерк»

Отрывок из книги Богдановой Аллы Владимировны "Андрей Эшпай: Монографический очерк", М.: Сов. композитор, 1986.

Основные разделы:

Пьесы для фортепиано

С фольклором Поволжья связан и один из самых крупных фортепианных циклов тех лет. Это написанные в 1948—1949 годах (на первом-втором курсе консерватории) и изданные в 1949 году «Легкие пьесы на темы народов Поволжья». Они продолжают ли­нию пьес педагогического назначения, которая сохранит­ся и в дальнейшем.

Фотография из книги Богдановой Аллы Владимировны «Андрей Эшпай: Монографический очерк»

В целом этот цикл отличается большими масштабами и большим «географическим» разнообразием по сравнению с первыми, трехчастными сюитами на марийские темы; умело выстроенной (по принципу контраста) драматурги­ей, полнотой выявления характера мелодий и, конечно, точностью отбора красивых и разнообразных народных тем.

Можно смело рекомендовать педагогам, выбирающим репертуар для своих учеников, этот нетрудный, очень свежий, национально-колоритный цикл.

Первые консерваторские сочинения были написаны Эшпаем в классе Н. П. Ракова.

А. Эшпай:
«Николай Петрович Раков — друг моего отца, компо­зитор, создавший одно из лучших сочинений на марийскую тематику — «Марийскую сюиту». Классичность и правильный подход к фольклору — вот что отличает это сочинение, знакомое мне с детских лет.
Николай Петрович — композитор высокопрофессио­нальный. Он великолепно знает оркестр, имеет безукориз­ненный вкус и такт. Я занимался под его руководством сочинением, оркестровкой и обязан ему очень многим».

Добавим, что Андрей Эшпай в финале своего Первого концерта для фортепиано с оркестром разрабатывает одну из тем «Марийской сюиты» Ракова, в свою очередь, узнав­шего ее от Якова Андреевича Эшпая.

Из класса Н. П. Ракова Андрей перешел к Н. Я. Мяс­ковскому, а после его кончины завершил консерваторский курс у Е. К- Голубева, ученика Мясковского, опытнейше­го педагога, воспитавшего многих известных музыкантов (среди них — А. Холминов, Т. Николаева, А. Султанова, А. Шнитке).

Какими бы внешними обстоятельствами ни диктова­лись эти перемены, объективно они были полезны для раз­вития таланта молодого композитора. Еще Гретри писал: «Я часто думал, что не следует оставаться все время у одного и того же учителя, мы слишком поздно узнаем, к чему предназначила нас природа… Наш гений (ибо у каждого есть свой) не всегда подсказывает, что ему нужно, но предоставьте ему выбор, и хотя бы случайно, он жадно схватит то, что имеет ближайшее отношение к его душевной организации и индивидуальности». [Гретри А. М. Мемуары, или Очерки о музыке. — М.; Л, 1939, Т. 1, с. 73.]

Показателен тот факт, что Эшпай, хотя и многое брал от своих педагогов, но не был в плену их методов как композитор; его судьба художника сложилась счастливо: он имел руководителей опытных, талантливых, и не подав­ляющих его только еще формирующуюся личность.

А. Эшпай:
«У Мясковского был настоящий и редкостный дар учи­теля — второго такого я не знаю. Он не предлагал свое решение, а подходил к полке с нотами (занятия обычно проходили у него дома), снимал оттуда один из томов, безошибочно находил в нем нужное место и говорил: «Давайте посмотрим, как это сделал такой-то (и называл имя композитора), как он поступил в случае, аналогичном вашему. Советую посмотреть еще и такие-то произведе­ния». Он не давал своим ученикам модели, схемы готовых решений, а сопоставлял разные методы, «подталкивал» воображение, заставлял искать свое собственное выраже­ние мысли.

Эшпай глубоко воспринял совет Мясковского компози­торам самим исполнять свои произведения. Никто другой, даже более яркий исполнитель — не передаст замысла лучше, чем автор. Кроме того, владение инструментом по­могает и непосредственно при сочинении.

А. Эшпай:
«Уверен, что композитор, который совершенно не вла­деет фортепиано, не сможет написать хороший концерт для фортепиано. Знание инструмента, не книжное, но практическое ощущение клавиатуры, «пианизм» — неза­менимые помощники композитора».

Удобная фактура, легко исполняемые пассажи, даже самые виртуозные, концертный блеск — свойственны всем фортепианным произведениям Эшпая. Стиль же их пре­терпел очень большие изменения: это был «путь к себе» от первых, во многом подражательных опытов.

К их числу можно отнести ранний Этюд — пьесу, на­писанную профессионально, но еще не очень самобытную, по стилю. В более зрелых произведениях Эшпая можно узнать сразу, по первым же интонациям, как правило, броским, приковывающим к себе внимание. Здесь этого нет. Сама тема (она принадлежит М. Ф. Гнесину) предо­пределила трактовку этюда как концертной пьесы лирико­драматического плана, в традициях композиторов-роман­тиков.

Фотография из книги Богдановой Аллы Владимировны «Андрей Эшпай: Монографический очерк»

Среди ранних произведений Эшпая выделяется Сонати­на для фортепиано (1950). Кроме автора, ее с успехом исполняли в разных городах А. Бахчиев, Я. Зак, М. Вос­кресенский. Сонатину Эшпая охотно включают в свой репертуар молодые пианисты; она часто звучит на конкур­сах молодых исполнителей Поволжья, Прибалтики. В письмах, адресованных композитору, часто повторяется просьба — прислать ноты Сонатины или хотя бы ее фи­нала — токкаты.

Сонатина представляется одним из наиболее самобыт­ных ранних произведений Эшпая.

Мастерство композитора проявилось здесь в органич­ности применения марийских интонаций (легко и ненавяз­чиво разрабатываемых) — в классической сонатной фор­ме. Пентатоника, уже в начале первой части, заворажи­вает теплой ласковостью и душевным покоем. Интонация найдена — и затем распевается, варьируется, обволакивая слух своей женственной мягкостью. Контрасты в этой музыке представляются скорее оттенками одного состоя-ния. Все основные темы родственны по своим интонациям. Особенно запоминается, пожалуй, легкая, построенная на статичных и светлых аккордах тема — она как бы парит в воздухе. Удивительно импрессионистская тема! Впрочем, как и вся первая часть. Подчеркнем еще раз точное чув­ство жанра — камерность и в развитии мысли, и в мелком плетении формы.

Сонатина трехчастна; ее части обособлены. Вероятно, это объясняется тем, что они не создавались сразу как одно произведение: так, Токката была вначале написана как самостоятельная пьеса, а уже потом стала финалом цикла.

Во второй части, в характере изящного, чуть церемон­ного, горделивого танца, можно (на мой взгляд) усмот­реть влияния Дебюсси — композитора, чьей музыкой Эш­пай увлекался в то время. Лаконичная и совершенно за­конченная пьеса в характере прелюдии оставляет боль­шое впечатление и вполне может восприниматься (и быть убедительной!) вне цикла.

То же можно сказать о финале — известной токкате. (Все-таки не чрезмерна ли эта «автономность» частей, хо­тя каждая из них в своем роде бесспорно хороша?)

Токката — темпераментная, «мускулистая», внутренне раскованная — перекликается со знаменитой пьесой А. Хачатуряна. Токкатность станет характерной и для многих страниц более позднего творчества Эшпая. Кстати, этот жанр любил и Равель: вспомним его «Токкату» из сюиты «Могила Куперена». Свободная игра фантазии, динамизм, жизнерадостность — все это легко передается токкатными приемами, близкими Эшпаю и тем, что они фортепианны по самой своей сути.

Слушая Токкату Эшпая, интересно наблюдать за тем, как постепенно возникают в ее «вечном движении» темы песенного характера. Вначале появляется мелодия горно­марийской девичьей песни, записанной его отцом. Непо­нятно, какими тайнами искусства проникла она сюда и стала «своей», необходимой для этой динамичной му­зыки!

Потом звучит еще более напевная марийская тема. Настойчивая, истинно токкатная повторность основной ин­тонации в мачале пьесы сменяется трепетным лирическим эпизодом — оживленным, взволнованным, исполненным изящества — и контрастным по отношению к энергичному «втаптыванию» темы в начале. Токката Эшпая подобна красочному калейдоскопу: каждый рисунок его нов и по-своему красив.

Эшпай-пианист

Занятия сочинением шли параллельно с совершенствованием пианистического мастерства. Эшпаю и здесь сопутствовала удача — он попал в класс к Влади­миру Владимировичу Софроницкому. (Но разве «везение» такого рода не определяется самим учеником, его талантливостью и волей?) Занятия проходили обычно дома у Со­фроницкого.

А.Эшпай:
«Я имел счастье играть с Владимиром Владимировичем в четыре руки — помню, например, как исполняли на двух роялях хачатуряновский концерт. Играл он, как пружина: легким и сильным звуком, советовал и нам играть «опер­тым звуком». Он не любил многословных объяснений, но из того немногого, что он говорил, мысль его была абсо­лютно ясна. Чаще Владимир Владимирович предпочитал показывать на рояле, чего он хочет от ученика.
Я слушал Софроницкого в музее Скрябина, в удиви­тельной, совершенно домашней обстановке. Это было под­линное музицирование. Я благодарен судьбе за то, что имел возможность общаться с этим великим музыкантом».

Личность Софроницкого не могла не повлиять на фор­мирование вкусов и привязанностей Андрея Эшпая. Он ув­лекается Скрябиным и играет в то время много его сочи­нений. По-прежнему среди его любимых авторов — Дебюсси, Равель, Григ.

Андрей Эшпай сформировался как пианист романтиче­ского склада, но ни в какой мере не склонный к преувели­ченному выражению эмоций, очень современно мыслящий, с тенденцией к крупному штриху в изложении материала. Ибесспорно существует связь между его исполнительски­ми особенностями, привязанностями — и творчеством. Мож­но отметить виртуозный блеск, концертность, чувство эст­рады, всегда присущие Эшпаю — автору сочинений для фортепиано.

Четкая лепка формы, резкость граней, острота контра­стных сочетаний на всех уровнях — в динамике, ритме,। фактуре — также связаны с особенностями его пианизма. В конечном же итоге и пианистический и творческий об­лик Эшпая обусловлены своеобразием его таланта, личности художника.

Первый фортепианный концерт

Первый концерт Эшпая для фортепиано с оркестром посвящен памяти Мориса Равеля, одного из самых люби­мых композиторов Эшпая. В этих двух художниках, в са­мом типе их темперамента и мироощущения, выражаемого в музыке, много сходного. Поэтому Андрей Эшпай уже в юности с радостным удивлением обнаруживал в партиту­рах Равеля все, что так близко ему самому. Он восхищал­ся своеобразием освещения фольклора в музыке Равеля и, как ни странно, А. Эшпай находит, что великолепное Трио Равеля — «абсолютно марийское сочинение». Его пленяла чистота диатонических ладов в «Дафнисе и Хлое», «Игре воды»; смелое соединение средств симфонического оркест­ра — и джаза, мюзик-холла — в опере «Дитя и волшебст­во», в Концерте для фортепиано с оркестром. Равель часто обращается к хореографическим жанрам; стихия танца очень близка ему — и это также перекликается с устремле­ниями Эшпая; среди его любимых сочинений — «Вальс», Концерт для левой руки, «Благородные и сентиментальные вальсы», и, разумеется, балеты.

Продолжая мысль о французских влияниях, вспомним и Клода Дебюсси — его прозрачная красочная оркестровка, с обилием солирующих инструментов, легкость и «воздуш­ность» тянущихся созвучий — все это было воспринято Эш­паем.

Истоки музыкальных привязанностей композитора, воз­можно, объясняются и тем, что отталкиваясь в профессио­нальном творчестве от марийского фольклора, он не мог пройти мимо импрессионизма, поскольку и мелодии Эш­пая пентатонного склада, а отсюда и лады, гармония, ор­кестровка оказываются близкими импрессионистскому ис­кусству. Импрессионизм стал одной из «отправных точек» формирования стиля Эшпая в годы его юности.

Первый фортепианный концерт исполнен впервые Татья­ной Николаевой и оркестром под управлением Евгения Светланова. В авторской интерпретации концерт звучал во многих городах — Москве, Горьком, Таллине, Риге, Виль­нюсе, Киеве, Волгограде, Казани, Йошкар-Оле, Ростове- на-Дону, Куйбышеве, Саратове, Минске, Баку, Одессе, Но­восибирске, Харькове; за рубежом — в Кельне, Софии. Сей­час, пожалуй, Второй фортепианный концерт, воспринима­ется более ярко, но и в Первом много сильных, художест­венно убедительных, волнующих страниц.

Фотография из книги Богдановой Аллы Владимировны «Андрей Эшпай: Монографический очерк»

В работе над концертом совершенствовалось оркестро­вое мышление композитора, впервые создавшего много­частный цикл подлинно симфонического размаха.

В первой редакции сочинение Эшпая (это была его дип­ломная работа) исчерпывалось одной частью. Потом, по настоянию А. И. Хачатуряна, Андрей Эшпай написал еще две части, дополнив и развив первоначальный замысел.

А. Хачатурян:
«Мне очень понравилась настойчивость Эшпая. Продол­жать или переделывать старое сочинение очень трудно: чаще композитор предпочитает написать новое, чем пере­делывать старое. Но так как Эшпай — сильный компози­тор, так как у него огромная композиторская воля, то он смело взялся и довольно быстро написал вторую и третью части».

Фотография из книги Богдановой Аллы Владимировны «Андрей Эшпай: Монографический очерк»

 В Первом концерте есть уже и масштабность развития, и значительность самих музыкальных образов — контраст­ных и содержательных, развиваемых в драматических столкновениях и претерпевающих большие внутренние из­менения. В предшествующих сочинениях эти качества не были еще выражены так определенно.

В концерте для фортепиано с оркестром утвердились основные черты стиля Эшпая: эмоциональная открытость и искренность, тонкость колорита, динамизм, энергия. Но прежде всего следует отметить главное качество — нацио­нальную характерность. Сочинение построено на несколь­ких марийских темах, вплетающихся в музыкальную ткань, как яркие нити. Можно отметить во второй части велико­лепную лирическую мелодию, записанную композитором от народного музыканта Тойдемара, или певучую горно-ма­рийскую песню (из записей Якова Андреевича Эшпая), или народные темы из третьей части.

Но марийский фольклор присутствует в этой музыке не только в виде цитат; его признаки обнаруживаются во многих собственных темах Эшпая: то в оригинальном раз­мере, характерном для народных марийских песен, то в прихотливой акцентировке, то в своеобразном мелодическом обороте.

Национальное марийское начало органично сочетается в стиле концерта с импрессионистическим. Так, импрессио­нистична по колориту вся вторая часть. Кроме того, один из самых ярких музыкальных образов этого сочинения ос­нован на теме из оперы Равеля «Дитя и волшебство». Лю­бопытно, что из краткой, как бы недопетой, эта мелодия в концерте превратилась в широкую, кантиленную, романтически-взволнованную. Тема изменяется в соответствии с логикой развития подобных тем в русской классической музыке (и в соответствии с логикой жизненных явлений): от созерцания красоты человек приходит к страстному ее утверждению, молитвенному преклонению, готовности к са­мопожертвованию. Именно такова природа торжественно­апофеозных итогов развития многих и многих инструмен­тальных лирических образов, созданных русскими компо­зиторами.

Фотография из книги Богдановой Аллы Владимировны «Андрей Эшпай: Монографический очерк»

Равелевская тема в интерпретации Эшпая неожиданно обнаружила сходство и с рахманиновскими лирическими темами. Традиции русского фортепианного концерта (и прежде всего, Рахманинова) ясно ощутимы в сочинении Эшпая как в общем колорите музыки, так и в отдельных деталях. Эту параллель, весьма существенную для всего творчества Эшпая, можно провести более четко в отношение его раннего периода. Рахманинов был одним из вдохновителей, «добрых гениев» его юности. Неистовый, страстный лиризм музыки Рахманинова, его тяготение к концертности (всегда, однако, подчиненной поэтической идее), широта эмоционального диапазона — от созерца­тельности, статики до предельной экспрессивности и взвол­нованности; умение найти ту меру сложности или простоты изложения, которая составляет секрет общительности его музыки — все это — и многое другое! — восхищало Андрея Эшпая еще в юности, когда он слушал или исполнял про­изведения Рахманинова. Любовь к этому истинно русскому композитору А. Эшпай сохранил на всю жизнь. Уже в зре­лые годы он возглавил жюри первого всесоюзного конкур­са пианистов имени Рахманинова.

В первом, юношеском концерте для фортепиано с ор­кестром воздействие концертов Рахманинова проступает открыто, по крайней мере в двух аспектах: в сфере интона­ций и в методах развития материала — в типе фортепиан­ной фактуры, в том, как она обогащается, свободно разра­стаясь, достигая очень высоких кульминаций.

Убедительный синтез различных национальных куль­тур  —  марийской, французской, русской  — составляет свое­образие этого сочинения.

Богданова А. Андрей Эшпай: Монографический очерк. 2-е изд., доп. — М.: Сов. композитор, 1986. — 168 с., с илл.

Это популярный очерк о советском композиторе, лауреате Государственной премии СССР, народном артисте СССР А. Я. Эшпае. Первое издание книги вышло в 1975 г. За последние годы композитором создан ряд новых значительных сочинений: Второй концерт для скрипки с оркестром, балеты «Ангара» и «Круг», Четвертая симфония, Концерт для гобоя с оркестром, — все они рассматриваются на страницах публикуемой книги.

Эшпай А. [ноты для фортепиано]

Если вы нашли ошибку или опечатку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. Буду вам очень благодарна!

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.