Гольденвейзер
Александр Борисович

 

 

ГОЛЬДЕНВЕЙЗЕР Александр Борисович (10.03. 1875 г. —26.11. 1961 г.), нар. арт. СССР (1946), Гос. премия СССР (1947)

Крупнейший педагог, талантливый исполнитель, ком­позитор, музыкальный редактор, критик, литератор, об­щественный деятель — во всех этих качествах на протя­жении многих десятилетий с успехом выступал Алек­сандр Борисович Гольденвейзер. Ему всегда было свой­ственно неустанное стремление к знанию.

Это касается и самой музыки, в которой его эрудиция не знала гра­ниц, это касается и других областей художественного творчества, это касается и самой жизни в разных ее проявлениях. Жажда знаний, широта интересов привели его в Ясную Поляну к Льву Толстому, заставляли его с одинаковым энтузиазмом следить за литературными и театральными новинками, за перипетиями мирового шахматного первенства. «Александр Борисович,— писал С. Фейнберг,— всегда живо интересуется всем новым в жизни, литературе и музыке. Однако, будучи чужд снобизма, какой бы области это ни касалось, он умеет найти, несмотря на быструю смену модных тече­ний и увлечений, непреходящие ценности — все важное и существенное». И это сказано в те дни, когда Гольденвейзеру исполнилось 85 лет!

Будучи одним из основоположников советской шко­лы пианизма, Гольденвейзер олицетворял собой плодо­творную связь времен, передавая новым поколениям за­веты своих современников и учителей. Ведь путь его в искусстве начался еще в конце прошлого века. На про­тяжении долгих лет ему пришлось встречаться со мно­гими музыкантами, композиторами, писателями, которые оказали значительное влияние на его творческое форми­рование. Однако, исходя из слов самого Гольденвейзера, тут можно выделить узловые, решающие моменты.

Детство… «Свои первые музыкальные впечатления,— вспоминал Гольденвейзер,— я получил от матери. Мать моя не обладала выдающимся музыкальным даровани­ем, в детстве она некоторое время брала в Москве уроки фортепианной игры у небезызвестного Гарраса. Она так­же немного пела. У нее был отличный музыкальный вкус. Она играла и пела Моцарта, Бетховена, Шуберта, Шумана, Шопена, Мендельсона. Отца по вечерам часто не бывало дома, и, оставаясь одна, мать целыми вечера­ми музицировала. Мы, дети, часто слушали ее, а ложась спать, привыкли засыпать под звуки ее музыки».

А позднее — учеба в Московской консерватории, ко­торую он окончил в 1895 году как пианист и в 1897-м как композитор. А. Зилоти и П. Пабст — его учителя по фор­тепианному классу. Композиторским мастерством моло­дой музыкант овладевал под руководством М. Ипполитова-Иванова, А. Аренского, С. Танеева. Каждый из этих прославленных педагогов так или иначе обогатил худо­жественное сознание Гольденвейзера, но «занятия у Та­неева и впоследствии близкое личное общение с ним до самой его смерти» оказали на него наибольшее влияние.

Еще одна знаменательная встреча: «В январе 1896г. счастливый случай ввел меня в дом Л. Н. Толстого. Постепенно я стал близким к нему человеком до самой его смерти. Влияние этой близости на всю мою жизнь было громадно. Как музыканту, Лев Николаевич впер­вые раскрыл мне великую задачу приближения музы­кального искусства к широким массам народа». (О сво­ем общении с великим писателем он много позднее напишет двухтомную книгу «Вблизи Толстого».) И дей­ствительно, в своей практической деятельности концер­танта Гольденвейзер еще в предреволюционные годы стремился быть музыкантом-просветителем, привлекая к музыке новых и новых слушателей. Он устраивает концерты для рабочей аудитории, выступая в домах Рос­сийского общества трезвости, в Ясной Поляне проводит своеобразные концерты-беседы для крестьян, препода­ет в Московской народной консерватории.

Эта сторона деятельности Гольденвейзера получила существенное развитие в первые годы после Октября, когда он на протяжении нескольких лет возглавлял Музыкальный совет, организованный по инициативе А. В. Луначарского: «В конце 1917 года я узнал, что при «Рабочем кооперативе»… организовался «неторго­вый» отдел. Этот отдел начал заниматься устройством лекций, концертов, спектаклей для обслуживания широ­ких масс населения. Я отправился туда и предложил свои услуги. Постепенно дело разрослось. Впоследствии эта организация перешла в ведение Моссовета и была передана Московскому отделу народного образования (МОНО) и существовала до 1921 года. У нас образова­лись отделы: музыкальный (концертный и образователь­ный), театральный, лекционный. Я возглавлял концерт­ный отдел, в работе которого участвовал ряд видных музыкантов. Мы организовали концертные бригады. В моей бригаде участвовали Н. Обухова, В. Барсова, Н. Райский, Б. Сибор, М. Блюменталь-Тамарина и др. Наши бригады обслуживали заводы, фабрики, красно­армейские части, учебные заведения, клубы. Мы ездили в самые отдаленные районы Москвы-—зимой на роз­вальнях, а в теплое время на ломовых полках; высту­пали порой в холодных, нетопленных помещениях. Тем не менее работа эта давала всем участникам большое художественное и моральное удовлетворение. Аудито­рия (особенно там, где работа проводилась системати­чески) живо реагировала на исполнявшиеся произведе­ния; по окончании концерта задавали вопросы, подавали многочисленные записки…».

Более полувека продолжалась педагогическая деятельность пианиста. Еще в студенческие годы он начал преподавать в Московском сиротском институте, затем был профессором училища при Московском филармоническом обществе. Однако в 1906 году Гольденвейзер навсегда связал свою судьбу с Московской консерваторией. Здесь он воспитал более 200 музыкантов. Имена многих его учеников широко известны — С. Фейнберг, Г. Гинзбург, Р. Тамаркина, Т. Николаева, Д. Башкиров, JI. Берман, Д. Благой, А. Каплан, Л. Сосина… Как писал С. Фейнберг, «Гольденвейзер сердечно и внимательно относился к своим ученикам. Он прозорливо ­видел судьбу молодого, еще не окрепшего таланта. Сколько раз мы убеждались в его правоте, когда в юном, казалось бы, незаметном проявлении творческой инициативы он угадывал еще не раскрытое большое дарова­ние». Характерно, что воспитанники проходили у Голь­денвейзера весь путь профессиональной подготовки — от детских лет до аспирантуры. Так, в частности, сложилась судьба Г. Гинзбурга. Если затронуть некоторые методологические моменты в практике выдающегося пе­дагога, то стоит привести слова Д. Благого: «Сам Голь­денвейзер не считал себя теоретиком фортепианной игры, скромно называя себя лишь педагогом-практиком. Меткость и лаконизм его замечаний объяснялись, между прочим, тем, что он умел обратить внимание учащихся на главный, решающий момент в работе и вместе с тем исключительно точно подметить все мельчайшие подроб­ности сочинения, оценить значение каждой детали для понимания и воплощения целого. Отличаясь предельной конкретностью, все замечания Александра Борисовича Гольденвейзера вели к серьезным и глубоким принципиальным обобщениям». Отличную школу в классе Голь­денвейзера прошли и многие другие музыканты, среди которых композиторы С. Евсеев, Д. Кабалевский, В. Не­чаев, В. Фере, органист Л. Ройзман.

И все это время, вплоть до середины 50-х годов, он продолжал концертировать. Тут и сольные вечера, и вы­ступления с симфоническим оркестром, и ансамблевое музицирование с Э. Изаи, П. Казальсом, Д. Ойстрахом, С. Кнушевицким, Д. Цыгановым, Л. Коганом и други­ми известными артистами. Как всякий большой музы­кант, Гольденвейзер обладал оригинальным пианистиче­ским почерком. «Мы не ищем в этой игре физической мощи, чувственного обаяния, — отмечал А. Альшванг, — зато мы находим в ней тонкие оттенки, честное отноше­ние к исполняемому автору, доброкачественный труд, большую подлинную культуру — и этого достаточно, что­бы некоторые исполнения мастера надолго запомнились слушателям. Мы не забываем некоторых интерпретаций Моцарта, Бетховена, Шумана под пальцами. А. Гольден­вейзера». К этим именам смело можно прибавить Баха и Д. Скарлатти, Шопена и Чайковского, Скрябина и Рахманинова. «Большой знаток всей классической рус­ской и западной музыкальной литературы, — писал С. Фейнберг, — он обладал чрезвычайно широким репер­туаром… Об огромной амплитуде мастерства и артистиз­ма Александра Борисовича можно судить по владению им самыми разнообразными стилями фортепианной ли­тературы. В равной степени удавался ему филигранный моцартовский стиль и порывисто утонченный характер скрябинского творчества».

Как видим, когда речь заходит о Гольденвейзере- исполнителе, одним из первых называется имя Моцарта. Его музыка, действительно, сопровождала пианиста поч­ти всю творческую жизнь. В одной из рецензий 30-х го­дов читаем: «Моцарт у Гольденвейзера говорит сам за себя, как бы от первого лица, говорит глубоко, убеди­тельно и увлекательно, без ложного пафоса и эстрад­ной позы… Все просто, естественно и правдиво… Под пальцами Гольденвейзера оживает вся многогранность Моцарта — человека и музыканта, — его солнечность и скорбность, взволнованность и раздумье, дерзость и изя­щество, мужество и нежность». Мало того, моцартовское начало специалисты находят и в гольденвейзеровских интерпретациях музыки других композиторов. В программах пианиста весомое место всегда занимали произведения Шопена. «С большим вкусом и прекрас­ным чувством стиля, — подчеркивал А. Николаев,— Гольденвейзер умеет выявить ритмическое изящество шопеновских мелодий, полифоническую природу его му­зыкальной ткани. Одной из черт пианизма Гольденвей­зера является весьма умеренная педализация, некоторая графичность четких контуров музыкального рисунка, подчеркивающая выразительность мелодической линии. Все это придает его исполнению своеобразный колорит, напоминая о связях стиля Шопена с пианизмом Мо­царта».

Все упомянутые композиторы, а вместе с ними Гайдн, Лист, Глинка, Бородин, были также объектами внима­ния Гольденвейзера — музыкального редактора. Мно­жество классических произведений, в том числе сонаты Моцарта, Бетховена, весь фортепианный Шуман, при­ходят сегодня к исполнителям в образцовой редакции Гольденвейзера.

Наконец (хотя это и выходит за рамки настоящей книги), следует упомянуть о сочинениях Гольденвейзера- композитора. Его перу принадлежат три оперы («Пир во время чумы», «Певцы» и «Вешние воды»), оркест­ровые, камерно-инструментальные и фортепианные пье­сы, романсы.

…Так он прожил жизнь долгую, насыщенную тру­дом. И никогда он не знал покоя. «Тот, кто посвятил себя искусству,— любил повторять пианист,— должен все время стремиться вперед. Не идти вперед — значит идти назад». Александр Борисович Гольденвейзер всег­да следовал позитивной части этого своего тезиса.

Лит.: Гольденвейзер А. Б. Статьи, материалы, воспоминания. М., 1969; О музыкальном искусстве. Сб. статей, М., 1975.